О позиции ЕСПЧ по вопросу об ответственности за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений

20 июня 2017 года Европейский Суд по правам человека (ЕСПЧ) принял постановление по делу «Баев и другие против России». В данном постановлении ЕСПЧ указал на нарушение Российской Федерацией обязательств, предусмотренных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ). Согласно позиции ЕСПЧ, установление административной ответственности за пропаганду нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних были нарушены свобода выражения мнения заявителей Н. Баева, А. Кисилева и Н. Алексеева и находящееся в системной связи в том числе со свободой выражения мнения обязательство по недопущению дискриминации в пользовании гражданами правами и свободами, признанными ЕКПЧ.

В своем постановлении ЕСПЧ указал, что установленный запрет на пропаганду среди несовершеннолетних ipso facto своего установления ограничивает свободу выражения мнения не только заявителей, но и иных лиц, и является несовместимым с положениями ЕКПЧ, что обусловливает необходимость принятия со стороны России мер общего характера, направленных на изменение национального законодательства. ЕСПЧ отметил, что подобного рода регулирование не нарушало бы положений ЕКПЧ в случае отсутствия консенсуса по данному вопросу. Однако, в силу наличия абсолютно определенного европейского консенсуса по рассматриваемому вопросу такое ограничение не представляется допустимым.

Европейским Судом по правам человека не были приняты доводы Российской Федерации о том, что такое регулирование введено с целью предотвращение причинения вреда здоровью несовершеннолетних, их нравственному и духовному развитию. ЕСПЧ признал рассматриваемое регулирование несоразмерным тем целям, которые преследовал законодатель при его установлении, а, следовательно, противоречащим Конвенции о защите прав человека и основных свобод.

Принятие ЕСПЧ такого решения является посягательством на основы семьи и традиционные ценности. Позиция, заложенная в основу решения ЕСПЧ, несовместима с основами конституционного строя России, национальной конституционной идентичностью. Заложенный в мотивировку «европейский консенсус» не может быть учтен в правовой системе России, по ряду оснований. Во‑первых, исторические и культурные особенности российского общества не позволяют говорить о наличии аналогичного консенсуса в России. Во‑вторых, формирование такого «европейский консенсус» лишь на основе экспертного мнения правозащитных организаций не отражают действительное состояние правоотношений. Традиционные семейные ценности являются одним из объектов конституционной охраны в России. Кроме того, несправедливо и утверждать о формировании «европейского консенсуса» по данному вопросу, стороной которого была бы Россия.

Решение ЕСПЧ противоречит основам российского правопорядка, поскольку одними из ключевых составляющих последнего являются устоявшиеся представления общества о браке, семье, материнстве, отцовстве, детстве, абсолютно определенные представления об их содержании и особой ценности. Детство и семья являются объектами конституционной охраны в силу статей 7 и 38 Конституции России, их охрана является и одним из элементов общественной нравственности.

Как указал Конституционный Суд, распространение лицом своих убеждений и предпочтений не должно ущемлять достоинство других лиц и ставить под сомнение общественную нравственность в ее понимании, сложившемся в российском обществе, поскольку иное противоречило бы основам правопорядка.

Оспоренную в ЕСПЧ статью 6.21 Кодекса об административной ответственности Конституционный Суд Российской Федерации признал соответствующей Конституции Российской Федерации. В Постановлении от 23 сентября 2014 года № 24-П Конституционный Суд указал, что административная ответственность за пропаганду направлена на защиту таких конституционно значимых ценностей, как семья и детство, а также на предотвращение причинения вреда здоровью несовершеннолетних, их нравственному и духовному развитию и не предполагает вмешательства в сферу индивидуальной автономии, включая самоопределение личности. Установление пределов осуществления свободы слова и свободного распространения информации обусловлено, как указано в Определении Конституционного Суда от 24 октября 2013 года № 1718-О, необходимостью обеспечения баланса интересов всех членов российского общества – как разделяющих общепризнанную систему ценностей, так и ориентированных на иные модели поведения, и относится к дискреционным полномочиям законодателя, который призван согласовывать осуществляемое им нормативно-правовое регулирование прав и свобод человека и гражданина с представлениями, сложившимися в обществе в конкретно-исторических условиях его развития.

Как следует из указанного Постановления Конституционного Суда, противоправными могут признаваться только публичные действия, целью которых является распространение информации в форме популяризации или навязывания. Установленный конституционно-правовой смысл положений об административной ответственности за пропагандистскую деятельность среди несовершеннолетних (ст. 6.21 КоАП РФ) является обязательным для российских органов власти.

С учетом этого, а также принимая во внимание, что исполнение решения Европейского суда может привести к нарушению статьи 29 (часть 2) Конституции Российской Федерации, устанавливающей запрет пропаганды или агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду, и противоречию её статье 17 (часть 3), согласно которой осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц, Министерству юстиции Российской Федерации на основании Федерального конституционного закона необходимо обратиться в Конституционный Суд с запросом о возможности исполнения постановления ЕСПЧ.

В качестве примера подобных решений можно привести схожее по последствиям его исполнения решение о возможности исполнения постановления ЕСПЧ от 4 июля 2013 года по делу «Анчугов и Гладков против России» (Постановление от 19 апреля 2016 года № 12-П). Логика таких решений Конституционного Суда, которая поддерживается законодателем, заключается в следующем: «В силу верховенства Конституции международные правоустановления должны, — как отмечает Председатель Конституционного Суда В.Д. Зорькин, — интерпретироваться как конкретизация положений Конституции. Но они не могут быть применены, если выходят за пределы заложенного в Конституцию правового смысла».