Технологический фронт

Только ленивый не говорит теперь о гибридной войне Запада с Россией. Но полемический пыл журналистов, экспертов, политиков обращен, главным образом, на вершину айсберга новой версии Холодной войны (дипломатические высылки, информационные атаки, «кремлевский список» и т. п.). В то же время наши заклятые партнеры целят в самый фундамент обороноспособности и устойчивого социально-экономического развития Российской Федерации.

Они хорошо понимают, что нынешняя Россия способна защитить себя от вооруженной агрессии, что её политическая система стабильна, федеральная власть пользуется доверием 2/3 граждан, а ресурсный потенциал – крупнейший на Земле. Не случайно в июньском (2017) докладе военной разведки США (DIA) констатировалось, что в ближайшее десятилетие Россия будет непреступна для любого потенциального интервента. Но положение может и поменяться, считают за океаном. Для этого там стремятся в 2020-х гг. решить две взаимосвязанные задачи: (1) получить реальный контроль над поколением тех, кому сегодня нет и восемнадцати; (2) заблокировать научно-техническое развитие РФ.

Если первая задача достаточна понятна, а попытки ее реализации можно предотвратить в сфере воспитательной и социально-культурной, то второе направление антироссийского стратегического удара менее очевидно, защита от него связана со способностью нации рационально адаптироваться к общим вызовам научно-технического развития человечества.

Когда автор этих строк пригласил ведомства РФ обсудить технологические аспекты защиты государственного суверенитета, ряд федеральных чиновников выразили недоумение, что есть‑де проблема «технологического суверенитета». На мой взгляд, подобное объясняется в «лучшем» случае скудоумием недоумевающих либо их леностью, в худшем – работой означенных бюрократов не только на наше государство. В любом случае убежден — подобным деятелям не место на госслужбе. Недаром В. Путин 1 марта с. г. в Послании Федеральному Собранию отметил: «Технологическое отставание, зависимость означают снижение безопасности и экономических возможностей страны, а в результате – потерю суверенитета».

Долгосрочная политика Вашингтона в отношении Москвы предполагает, с одной стороны, организацию технологической блокады РФ (это закреплено законами США), а с другой, продолжение традиционной политики «высасывания мозгов» и кражи наших научно-технических секретов. Последнее особо свойственно американскому империализму.

Выступая на организованном сенаторской комиссией «круглом столе» по теме «Анализ состояния российского технологического суверенитета» (25.04.2018), мой коллега С. Кисляк (выпускник МИФИ и посол РФ в США 2008–2017 гг.) обратил внимание на то, что американцы под технологическим суверенитетом понимают «свободу отбирать, создавать и применять технологии» там, где им нужно для развития Америки. Таким образом, речь идет далеко не только и не столько об импортозамещении (тем более, не о пресловутой самоизоляции), сколько о необходимости любой ценой пользоваться высшими достижениями человечества (вне зависимости от того, кто и где их произвел), своевременно и эффективно применяя их в собственных национальных интересах.

Кроме того, Сергей Иванович напомнил, что даже после окончания Холодной войны и очевидно прозападного, проамериканского курса Москвы в 1990-е годы (т. е. задолго до мюнхенской речи В. Путина [2007] и политического кризиса вокруг Украины [2014]) США не только не допускали нас к своим перспективным разработкам, но и препятствовали передаче России новых технологий, созданных их партнерами по G-7 и НАТО.

Еще один участник апрельской дискуссии в СФ, полковник СВР в отставке (нелегально работал в США 1999–2010 гг.), ныне преподаватель МГИМО, эксперт нашей сенаторской комиссии и сопредседатель российского Аналитического комитета А. Безруков поднял вопрос о так называемых «суверенообразующих» технологиях (без которых государство не является суверенным). Особое внимание Андрей Олегович обратил на виртуальное пространство, которое, подобно воздушному пространству прошлого века, стало территорией войны, межгосударственной конкуренции. Отсюда, заключил он, «инвестиции в суверенообразующие технологии, особенно технологии критической инфраструктуры, для нас являются абсолютно приоритетными… до того момента, как мы не будем контролировать собственными технологиями (как программными, так и аппаратными) всю систему критической инфраструктуры, мы не можем быть уверенными, какой из этих кусочков имеет закладки, сделанные за рубежом, или имеет входы, которые мы не контролируем, или функционал, который мы не знаем».

В рамках названного «круглого стола» руководитель Федеральной службы по интеллектуальной собственности Г. Ивлиев обратил внимание на неизбежность технологической зависимости в современном мире, где российская экономика занимает около 2% (следовательно, 98% составляют научно-технический и производственный потенциал других стран, свыше ¼ — это США — АК). Вместе с тем, «несмотря на санкции, соотношение между заявками, поданными российскими и иностранными заявителями в Роспатент, сохраняется примерно на уровне 0,6 (62,5% на нашем рынке — российские патенты)». Следовательно, по мнению Григория Петровича, «мы не находимся в ряду тех стран, где национальных заявок меньше, чем заявок иностранных государств, например, Индии, Бразилии…». В то же время, если в Китае исчисляют свои патенты миллионами, то у нас — десятками тысяч, а «это очень мало».

Не будем забывать, что ограничительные меры вокруг России вводят многие развитые в научно-техническом отношении страны (в первую очередь — участницы НАТО), в то же время они активно обмениваются друг с другом такого рода достижениями, повышая совокупную безопасность и конкурентоспособность. Они же противоправно присваивают ряд российских ноу-хау (в т. ч. с помощью научно-технической разведки и промышленного шпионажа), активно переманивают российских специалистов, административно ограничивают рынки сбыта высокотехнологичной отечественной продукции и услуг (что снижает их окупаемость и наши инвестиционные возможности в данной сфере).

Вопросы интеллектуальной эмиграции стали одними из самых острых во время апрельского обсуждения в рамках сенаторской комиссии по защите госсуверенитета. В одних лишь США, по экспертным оценкам, трудятся порядка ста тысяч российских специалистов высокой квалификации. Между тем американский закон от 2 августа 2017 г. называет РФ противником (adversary) Соединенных Штатов и прямо предписывает сдерживать наше развитие любой ценой. На этом фоне технологии стали одним из фронтов навязываемой нам почти тотальной войны («почти» — потому, что без открытых войсковых операций, которые стали бы самоубийственны для потенциальных агрессоров).

Немаловажно и то, что в профессиональную подготовку научно-технических эмигрантов наше государство (т. е. мы с вами!) в свое время вложило немалые силы и средства. Можно, конечно, найти объективные причины описанной ситуации, как‑то оправдать поведение уехавших «сложившимися обстоятельствами» и «правом свободного выбора», но терпимым или нормальным подобное назвать трудно.

Еще одна важная тема – беззаботный и массовый переход на иностранные стандарты в сфере обучения, подготовки российских ученых и специалистов, вообще научных изысканий, технического и технологического проектирования, процессов производства и контроля над выпуском продукции. Пока в нашей стране в 1990-е – начале 2000-х неразборчиво отказывались от «советского наследия», самозабвенно внедряя заморские правила и стандарты, в той же Франции (члене ЕС и участнице НАТО) парламентарии пришли к выводу, что необходимо (в рамках ЕС) «взять в свои руки свою глобальную безопасность независимо от американцев и освободиться от зависимости в технологиях и стандартах, которые мешают общей судьбе [ЕС]» (из Доклада комиссии Национального собрания Франции, 2004). Мы же тогда поспешно переводили Россию на стандарты ЕС, а затем положили их в основу евразийского интеграционного пространства, допускали в ключевые отрасли иноземных консультантов. Между прочим, за один только прошлый год ФСБ пресекла деятельность 72 кадровых сотрудников иностранных спецслужб и 397 их агентов.

Среди других существенных аспектов технологического суверенитета РФ в условиях 21-го века эксперты сенаторской комиссии называли привязку производства отечественной высокотехнологичной продукции (особенно двойного назначения) к зарубежным комплектующим; оценку продвинутости российских научно-образовательных учреждений по их цитируемости за рубежом (а это всегда утечка данных, идей и зависимость от чужих, не обязательно объективных оценок), наличие чужеземных собственников предприятий, обеспечивающих национальную безопасность, и другие.

Наконец, сама организация процесса подбора и подготовки тех, кто призван оседлать нынешнюю технологическую волну, их должная мотивация, обеспечение своевременного внедрения инноваций, уже давно заслуживают глубокой перенастройки с учетом как требований научно-технического прогресса, так и принципов безусловного обеспечения коренных национальных интересов российской державы. Иначе, говоря словами В.В. Путина, новая технологическая волна «просто захлестнет, утопит».